Практика не является чем-то недоступным для обычного человека. Она возникает в тот момент, когда практикующий о ней только подумал, и прекращается, когда ум по привычке отвлекается на посторонние вещи. Думать так, что для начального уровня необходимы какие-то особые условия было бы не совсем верно. Любое состояние, где бы не находился практикующий, идеально соответствует качеству практики. Иначе, если в хороших для практики условиях нам, допустим, удается контролировать внимание, - в этом может не быть тонкости, которая проявиться неожиданно в самом неподходящим для практики месте.

   Естественная остановка ума, пусть даже кратковременная, пожалуй, - главный признак чистой практики. У людей разных профессий, где присутствует элемент динамической медитации, например, при работе на станке с несколькими зонами внимания, такие состояния возникают чаще. Похожие на практику состояния возникают еще от небольшого излишка энергии, который каким-либо образом генерируется в душе. Чаще же мы не успеваем констатировать данное ощущение, поскольку сознание автоматически прибегает к своеобразной самозащите: рука тянется к сигарете, кому-то приходит мысль подкрепиться. Каждый инстинктивно находит свой собственный способ избавиться от непривычного состояния, которое, возможно, и есть начало практики.

   Некоторые самые простые и важные вещи сокрыты от нас по той причине, что не кажутся сколь-нибудь значительными. Современный человек как бы балансирует в двух системах, где эгоистические и альтруистические тенденции формируют в нем некий стиль жизни, в котором он пытается утвердиться в моральном смысле. Однако, при таком укладе жизни, где приоритеты прочерчены не в пользу проблем духовной жизни, практика почти невозможна. И дело здесь не в социуме, в коем оказался человек, а в его потенциальных возможностях. Духовный талант, как и всякий другой, важно вовремя распознать. Именно поэтому практика - удел немногих.

   Важнейшим компонентом всякой практики, особенно в том случае, когда практикующий не имеет наставника, является понимание мотиваций, а также приемов и способов достижения каких-либо результатов. Если практикующий не ощущает процесс, он не может увидеть в нем полезного действия. Непонимание является тормозом для практики, по этой причине даже правильно выбранные приемы оказываются часто бесполезными. 

   Каждый по-своему приходит к поставленной цели, но передать свои достижения в конструктивном смысле помощи могут, увы, далеко не все. В многочисленных наставлениях в разных источниках, пишется о признаках духовной реализации, которые подаются в качестве готовых образов. Но для реального духовного роста ученику нужны не образы, а способы устранения возможных ошибок. Понимание чего-либо можно передать словами, но знание само по себе может породить только иллюзию духовного роста. От этого информация обесценивается, более того, она становится отчасти даже вредной для практикующего.

   Восточные техники вырабатывались столетиями, но они существуют как бы отдельно от насущных проблем жизни. Религия же предлагает искать решение проблем духовной жизни в поле этических установок. Духовная этика это не вопрос веры, скорее, степень доверия; по сути, она и есть живая практика. Смысл постижения этической стороны практики в том, чтобы лицезреть самый корень человеческого лицемерия, который проявляется в потакании манипуляциям ума, подстраивающего наподобие хамелеона под любое событие. Нужно понимать, что пытаться успокоить ум, оставаясь при этом прежним человеком с привычными суждениями, - бесполезное занятие. Именно поэтому практика - не столько вопрос техники, сколько этики.

   Здесь важно не ограничиваться поведенческими формами, а постигать их духовный смысл. Например, сказано, - не судите, да не судимы будете. Судить - применительно к практике - это больше о том, что мы не в состоянии контролировать внутренний диалог. Этика предлагает искать способы духовного продвижения минуя всякие упражнения. Алгоритм этики в постепенном переходе от понятия "осуждать", к понятию судить о чем-либо или рассуждать без надобности. Внимание концентрируется не на самом диалоге, а на предмете рассуждения. Во-первых, это безопаснее для душевного здоровья, во-вторых, ум таким образом должен прекратить диалог без усилия воли. 

   Итак, нужно устранить причину внутреннего диалога, а не искать способ остановить его механически или волевым усилием. Мы не можем в полной мере осознать механизм внутреннего диалога, так как воспринимаем его как данность мышления. Но, если мы не контролируем наш ум, следовало бы предположить, что нами кто-то манипулирует, при этом создавая видимость того, что мы сами принимаем те или иные решения. По сути, ум не только вовлекает нас в диалог, но и создает видимость, что наше сознание участвует в нем. Если есть диалог, значит есть говорящий и воспринимающий речь. Однако взглянуть на говорящего, представив его, как самостоятельного собеседника, наподобие отражения в зеркале, не так просто.

   Человеческое естество в такие моменты как бы предстает перед взором психологического двойника, при этом личность, которая ассоциировала себя до этого со своим телом, становится объектом наблюдения. По сути, это и есть настоящая осознанность о которой теперь много говорят. Здесь часто происходит подмена понятий: нам предлагают некий образ осознанности на том уровне сознания, который мы ассоциируем со своей личностью в данный момент. Но настоящую осознанность невозможно скопировать или воспроизвести волевым усилием, поскольку она - результат переключения точки внимания на другой уровень сознания. 

   Цицерон, а за ним Декарт говорили о разумном человеке, для которого "жить значит мыслить". Это ложное утверждение в духовном смысле завело в тупик европейскую цивилизацию, поскольку ум здесь отождествлен с личностью человека. Опыты с гипнозом хорошо изобличают природу ума, который принимает любую установку относительно идентификации свей личности. Наше ощущение себя как личности часто зависит от ситуации, в которой мы отождествляем себя с той функциональной ролью, которую приходится исполнять в текущий момент жизни. В это трудно поверить, но именно система отождествления человеческой сущности и ее возможных функций, чего бы это не касалось, является серьезной преградой для практики.

   Механизм отождествления похож на переключатель передач, где ум выполняет роль основной звездочки, на которую крепится цепь велосипеда. Наяву мы отождествляемся с сознанием тела, во сне с сознанием души. Наше представление о себе самом чаще всего ложное, но, если его исправить, процесс духовного роста станет почти неизбежен. По возможности нужно контролировать дистанцию между умом и сознанием. Еще полезно думать над тем, являются ли мысли полезными или в них нет необходимости. Суждения по любому поводу, не только бесполезны, но и крайне вредны для практикующего. Подвергая анализу каждое новое суждение, мы постепенно должны исчерпать темы для возможного анализа. Нужно не принуждать ум к молчанию, а как бы убедить его в том, что молчание - это его природа, чтобы он сам добровольно успокоился.

   Не нужно блуждать в лабиринтах психологических концепций. Главное для начала понять, что естественное состояние ума - покой. Нас учат представлять ум функцией левого полушария мозга. На самом деле ум - орган в тонком теле человека похожий на перчатку-манипулятор. Он и провоцирует мозг, - чаще к ложной активности, чем к полезному действию. Способность суждения -  не свойство ума, а его функция.  Мы же с помощью суждения создаем не только ложный образ внешнего мира, но и собственной личности, с которым отождествляемся. Но главное то, что внутренний диалог создает некий фильтр, заслоняющий собой тот реальный мир, который дан нам в ощущениях.

   Эта древняя история о змие, давшего вкусить от запретного плода, как раз о том, что человек имел до грехопадения чистое сознание, которому было чуждо то, чем так гордится современный культурный человек. С одной стороны он обрел способность к вербальному мышлению, но с другой - это стало обузой для него, поскольку внутренний диалог перестал быть контролируемым. Задача практикующего состоит в том, чтобы через покаяние устранить повреждение ума, рефлексирующего без необходимости на всякое наблюдение. Через свойство этого же ума, человек способен познать природу чистого сознания. Окончательный результат этого этапа практики - просветление, которое выражается в тотальной пустоте ума. За ним начало нового процесса, который Серафим Саровский назвал стяжанием Духа. В этом цель всякой духовной практики, в каком бы виде нам ее не представляли.

   Мысли возникают в виде образов и только потом происходит вербализация. Если наработать рефлекс сдерживания вербализации, тогда остается только следовать рефлексу. Это куда эффективнее, чем все техники контроля. Можно начать с того, что не требует специально выделенного времени. Поток внешних сиюминутных впечатлений по объему занимает небольшое место в общем водовороте мыслей. Позволим прочим мыслям проявляться в обычном режиме и будем следить лишь за тем, чтобы не судить о том, что видим в данный момент. Условный рефлекс, который мы наработаем, со временем переключится и на внутренний поток мыслей, не связанный с внешними раздражителями.

 Зеркало не может светить, оно может только отражать. Так же чистое сознание не имеет ничего общего с попыткой контролировать его усилием воли. Иначе говоря, такая форма контроля не является практикой. Не нужно усердствовать, принуждая ум к покою. Следует лишь стараться создать для него благоприятную среду, в которой он мог бы балансировать на гранях внутреннего и внешнего наблюдения, избегая мысленных фантазий. Равновесие шара на плоскости можно удерживать, не касаясь самого шара, но постоянно перемещая угол плоскости.

   Контроль должен быть естественным, это единственное условие для того, чтобы наши ощущения ясно отображались на экране сознания. Вопрос, как мы оцениваем эти ощущения не относится к практике. Однако, принудительное сдерживание процесса вербализации мыслей, которым пользуются психологи с работой над фобиями, не является практикой по сути, хотя технически очень похожа на нее. К тому же такая практика может быть опасной для неокрепшего сознания. Во-первых, вставлять палку в колесо, не лучший способ остановить его. Во-вторых, удерживая ум усилием воли, мы тренируем волю, а отнюдь не ум. В-третьих, внутренний диалог это своеобразная защита для того, кто еще не готов к практике. Последнее очень важно, так как нужно понимать, что сознание адаптируется к реалиям духовной жизни довольно медленно. Только зародившийся бутон не может расцвести мгновенно и увясть, разбросав лепестки.

   Спонтанность и неуправляемость мышления является следствием повреждения ума. Лечить ум, насильно приводя его на время в состояние покоя, почти бесполезное занятие. В конце концов, не столько важен метод, сколько результат. Допустим, кому-либо удается удерживать контроль сознания достаточно продолжительное время, однако через какое-то время ум снова возвращается к внутреннему диалогу. Дело в том, что усилие, которое требуется, чтобы утихомирить ум, становится как бы работой, по сути, той же мыслью, от которой мы пытаемся избавиться.

   Человеческие коммуникации большей частью не требуют подключения вербальной составляющей мышления. Иначе говоря, человек способен жить обычной жизнью без внутреннего диалога. Очевидно, что мысли в том или ином виде возникают, как на периферии сознания и внутри него. Но нас должно волновать для начала только то, как запускается механизм их вербализации. В этом смысле практика всего лишь дисциплина ума, а ее необходимость исчерпывается в тот момент, когда ум обретает мирный дух.

   Практика сама по себе цель и кратчайший путь к ее достижению, но настоящее пробуждение сознания наступает не у всех и не сразу. Нам привычнее ощущать себя в прошлом времени, делая какие-либо прогнозы на будущее. Мы как бы стоим на берегу реки с бушующими порогами, созерцая противоположный берег, боясь вступить в воду, чтобы не очутиться в неуправляемом потоке. Но, даже случайно оказавшись в нем на неопределенное время, ищем способ уплыть в тихую заводь. Когда же наша образная река, наконец, вливается в море, возникает ощущение обнуления результатов, поскольку сознание адаптирует новые достижения в копилку опыта. Вероятность впасть в иллюзию течения процесса в этот период очень велика.