Интонационная среда
Ощущения интонационной наклонности звуков при воспроизведении музыки на инструментах с фиксированной настройкой субъективны, в этом отличие от осознанного интонирования голосом. Хотя инструменты с частичной фиксацией звуков позволяют имитировать ощущения, которые возникают при пении. Речь идет не о том, что составляет тембральную или физическую специфику звука, но о том, что объединяет психофизику и интонационное чувство.
Когда в отношении музыки используется эпитет «живая», подразумевается, что она схожа с предметами живой природы. Ни у кого не вызывает сомнения, что электронная музыка – мертвая, как относительно ритма, так и интонации. Однако фиксированный строй натуральных инструментов почему-то не вызывает подобного ощущения. Механические или электронные игрушки воспроизводят музыку, образно говоря, не подозревая о наличии субъективных ощущений. В этом есть нечто сокровенное. Мы наслаждаемся звучанием табакерки с механическим приводом, – насколько живо ее звучание, благодаря механическим недостаткам.
Душа оживляет мертвую механику, находя в ней нечто отчасти родственное себе – простоту и наивность; легко входит в условный мир кукольного представления и плачет вместе с его героями, забывая об условности происходящего. Живой актер разрушает эту условность, его действия кажутся грубыми. Подобное же происходит, если без навыка играть музыку под механический ритм; также, – когда интонирование голосом сочетается с неудачной попыткой подражать строю инструмента. Однако, научившись всему этому, исполнитель становится частью механизма и не вызывает тех симпатий, которыми душа награждала мертвых кукол. Современный артист целенаправленно утверждает свою самость, на ходу подминая под себя хрупкие механические игрушки, которыми он пытался себя облагородить.
Отсутствие чувства музыки не может быть заменено абсолютным слухом или идеальным чувство метра. Настоящую музыкальность определяют иные качества, которыми могут обладать люди даже со средними данными. Мы отождествили несколько разные понятия, что повлекло за собой нежелательные последствия. Музыкант, владеющий арсеналом выразительных средств, теперь может легко попасть в разряд профнепригодных: агогическое чувство можно интерпретировать как отсутствие чувства ритма, интонационное – как дефект музыкального слуха. Солирующему исполнителю в этом смысле легче, так как его можно оправдать с позиции индивидуальной манеры, для хора же это неприемлемо.
Непонимание важнейших качеств живой музыки привело к тому, что ее выразительность стала трактоваться примитивно. С ритмом дело обстоит не так безнадежно, с интонированием же все намного хуже. Виной всему наше музыкальное образование, которое последовательно прививает учащимся стереотипы примитивных функциональных ощущений, которые уничтожают естественные реакции восприятия в самом зародыше. В учебных заведениях под предлогом чистого или выразительного интонирования обучают искусству имитации. По сути, это борьба со средой звука, которая якобы мешает правильно интонировать. Но, поскольку среду невозможно устранить полностью, проблемы строя остаются актуальными и для самых ведущих хоров.
Непосвященный зритель не видит в искусстве ничего, кроме внешнего сходства, например, с оригиналом предмета на картине или узнаваемой мелодии. Возможно, это нормально для обывателя, но недопустимо для профессионального музыканта или художника. Распознавание предметов искусства – важный компонент восприятия, но не единственный. Исполнитель, представляя музыку как виртуальную реальность, переводит звуки в материю строя, в которой они естественным образом искажаются, преломляясь в новой среде. Это совершенно естественный момент для любого подобного процесса: - есть сила действия, есть и противодействие этой силе, которое создается благодаря среде.
Естественная интонационная среда образуется довольно примитивным образом, ее природа в простом балансе физических усилий, которые необходимы для воспроизведения разных по высоте звуков в процессе пения. Усилия нужно не сымитировать, как учат нас на хоровых занятиях, а органично воспроизвести их по мере надобности. Например, сила необходимая для подъема какой-либо тяжести будет пропорциональны ее весу. Интонационная среда подобным же образом приводит в баланс энергии функциональных ощущений, переводя мелодию из сферы умственных моделей акустической геометрии в сферу физиологических навыков при интонировании.
Преодоление среды порождает экспрессию, – она не от искусства имитации. В ней нет ложного романтизма, желания приукрасить сюжет повествования, поскольку она составляет реальную ткань живой музыки. Она возникает не из виртуального пространства, но генерируется в процессе преодоления физиологических процессов. Интонационная среда также помогает обеспечить контакт при восприятии музыки, ликвидируя барьер, который разделяет объект и субъект восприятия.
Физические вибрации среды, в которой формируются акустические эффекты, не имеют никакого смысла, если не задействована система передачи этих вибраций в центр восприятия. Эта система почему-то все время дает сбои, хотя этого никто не замечает. Велосипедист, например, чувствует связь с землей через педали. Холостое движение педалей станет для него сразу очевидным. Среда обеспечивает актуальность музыки в ее интонационном аспекте, без нее музыка теряет связь с восприятием, так как последнее работает вхолостую – как двигатель автомобиля, который стоит на месте. Абсурдно было бы имитировать его движение, раскачивая кузов или проецируя на экране дорогу с изменяющимся ландшафтом.
Чувство – не свободный художник, приводящий все к хаосу. Напротив, оно стабилизирует интонационную среду, доводя качество модели до определенного уровня мастерства, которым владеет музыкант. Нам кажется, что всякое действие должно порождается исключительно волевым усилием, направленным на достижение цели. Но на самом деле в любом действии задействованы механизмы, связанные с волей опосредованно; примерно так, как поворотные шестеренки автомобиля с идеей необходимости оказаться в нужное время, в нужном месте.
Принято думать, что искусство – это некая имитация, что игра подразумевает обман изначально. Но ведь существуют формы организованных зрелищ, спортивных соревнований, где естественность приложения силы служит устойчивым фактором натуральности. Почему же концертный зал или художественная выставка заведомо ассоциируется с местом, где условность превалирует над реальностью? То, что происходит на спортивных соревнованиях часто непредсказуемо, но вряд ли следует искать ключ к пониманию подобных процессов только в том, что актуальность действия зависит от непредсказуемости.
Интонация не может себя проявить полноценно вне своей собственной специфической среды. Каждая среда формирует свои законы, интонирование в этом смысле не является исключением. Аэроплан, оказавшись вне воздушных потоков, не в состоянии продемонстрировать аэродинамические качества. Так же звук, помещенный в ограниченное пространство фиксированного строя, подобен скачущей лошадке на детской карусели.
Исполнитель, оказавшийся податливым к среде, автоматически попадает в ситуацию, где ему остается демонстрировать уровень мастерства, которым он обладает. Ему не нужно заботиться о том, чтобы предметы или персонажи его действа были органичными, все становится реальным и органичным автоматически. Среда в этом случае одновременно служит препятствием для чистого пения и физической опорой, без которой невозможно воспроизвести предмет живой музыки. Мастерство же исполнителя определяется чувством этой среды и физическими возможностями аппарата. Акустика - вполне реальная, материально выраженная среда. Ею нужно учиться управлять, но, если мы избегаем или боремся со средой, как с явлением, мешающим воспроизводить "правильную" высоту, ни о каком интонационном мастерстве не может быть и речи.
Интонация не может себя проявить полноценно вне своей собственной специфической среды. Каждая среда формирует свои законы, интонирование в этом смысле не является исключением. Аэроплан, оказавшись вне воздушных потоков, не в состоянии продемонстрировать аэродинамические качества. Летчик свободен в воздухе от ограничений, сопутствующих земному транспорту, но его действия полностью зависят от среды воздушных потоков, которые большей частью создаются самим полетом. Звук можно и нужно ощущать подобным же образом в его специфической среде. Помещенный в ограниченное пространство фиксированного строя, он подобен скачущей лошадке на детской карусели.
Существуют среды, обреченные на естественное равновесие, – по сути, все среды предполагают естественность баланса, в чем бы он ни выражался, кроме тех, где привлекается ограниченный рассудок, управляющий процессом. Человек пытается – и не без успеха – привить миру качества губительные для него, имея при этом благородные побуждения. Искусство – очевидное тому подтверждение; оно балансирует между физическим и духовным, поскольку реально существует одновременно в двух этих сферах. Всякие противопоставления в этом смысле существенны более для восприятия, которому они служат разными полюсами.